Русское чудо - Галина Уланова

В настоящее время наша страна переживает время новой Холодной войны с Западом. Такое в истории происходит не впервые. Тем не менее, в прошлом случались такие прорывные моменты, которые позволяли нашим странам приоткрывать Железный занавес.

Часто именно культура и искусство являются такими источниками сближения. Ведь люди искусства говорят на универсальном языке, понятном для людей разных национальностей, с разным политическим мировоззрением.

Этот очерк посвящен великой балерине прошлого столетия Галине Сергеевне Улановой. В балетном мире ее имя знает каждый. Она не просто выдающаяся и известная балерина, это целая эпоха в истории русского балета, его национальная гордость, его золотая страница.

«Я никакая не великая…»

Для меня Уланова является синонимом высшего проявления балетного искусства. 8 января 2020 года мы отпраздновали 110-летие со дня рождения этой прославленной балерины, поднявшей возможности танцевального искусства на небывалый уровень. Ее искусством восхищались, ей подражали, у нее учились.

Галина Сергеевна является единственной балериной в мире, которой при жизни установили памятники – в Санкт-Петербурге и в Стокгольме. И самый обширный репетиционный зал Большого театра Москвы носит имя прославленной балерины.

Ей повезло родиться в семье артистов балета – Сергея Николаевича Уланова, впоследствии ставшего режиссером в театре, и Марии Фёдоровны Романовой — классической танцовщицы, а также выдающегося педагога. Поэтому с детства, видя каторжный труд артистов балета, маленькая Галя не мечтала о карьере на сцене, а хотела стать моряком. Но судьба распорядилась иначе.

Будучи коренной Ленинградкой, первые шаги в балетном мире она совершила в своем родном городе Санкт-Петербурге. «Нет, я не хотела танцевать. Непросто полюбить то, что трудно. А трудно было всегда, это у всех в нашей профессии: то болит нога, то что-то не получается в танце... Сейчас думаю, как вообще жива до сих пор, не знаю!» — вспоминала впоследствии Галина Уланова.

«Я узнала, как сложно искусство балета, именно потому, что приобщалась к нему в грозный, трудный и прекрасный 1918 год. Артисты академических театров начали выступать тогда в кинематографе перед сеансами. Это был самый верный способ дать возможность народу познакомиться с творчеством больших мастеров: в кино ходили все…»

Родители маленькой Гали брали ее с собой, поэтому девочка с самого раннего детства воочию наблюдала «каторжный» труд артистов балета и с ужасом и отчаянием размышляла о том, что и ей, чтобы стать балериной, предстоит так много работать, никогда не спать и терпеть лишения, следуя строгой дисциплине.

«…На этот вопрос мне отвечала мама своим собственным примером. Когда я уже поступила в хореографическую школу и первые два года жила в интернате, я часто видела маму, так как она преподавала у нас классический танец.

Мы занимались в огромных, нетопленых залах, и было так холодно, что первые движения нам разрешали делать в шерстяных рейтузах, иногда даже в валенках. Мама же сидела в легкой тунике, и только на ногах у нее были теплые гамаши, которые она сбрасывала, чтобы показать нам то или иное движение.

И сразу же после занятий с нами она по крытому коридору, соединявшему школу с репетиционным залом, переходила в артистический класс, где уже занималась сама своим ежедневным тренингом балерины.

Такой пример художественной дисциплины не мог не быть заразительным для детей, едва переступивших порог школы».

Уланова пришла в балетную школу в очень трудное время. «Мы замерзали в холодных классах и спальнях, — вспоминает она, — недоедали, питаясь в более чем скромно снабжаемой столовой, часто хворали или плохо себя чувствовали».

«Я должна... Эта формула в моем сознании появилась куда раньше, чем стремление к творчеству и чем желание играть и танцевать на балетной сцене».

В школе ей было очень тяжело еще и в силу своей природной застенчивости. Она ей очень мешала в училище, и маленькая Галя часто плакала по этому поводу. Но, на мой взгляд, именно это качество, так нехарактерное для профессии артиста, помогало ей искать и создавать те глубокие и искренние образы своих героинь, которыми восхищаются зрители всего мира.

В ней удивительно сочетались созерцательность с внутренней погруженностью в себя и в свой внутренний мир, а также упорство и сила воли.

В детстве Уланова не чувствовала никакой радости от того, что занималась танцем, да и балетная пантомима ей не давалась — по этому предмету самой частой ее оценкой была «единица».

«Помню, как Галя каждое утро плакала, уткнувшись в колени Марии Фёдоровны, и просила взять ее домой. Я смотрела на нее и думала: «И зачем она пошла в эту школу, если ей все так не нравится?»» — вспоминала ее подруга, в будущем известная балерина Татьяна Вечеслова.

Удивительно, как этой робкой девочке удалось стать великой Улановой?! Сама Галина Сергеевна не делала из этого никаких секретов: «Мне нужно было отключиться от всего и представить, что я как будто бы одна. Я столько себе вдалбливала в голову, столько себя мучительно перевоспитывала внутренне, чтобы эту застенчивость и страх преодолеть, чтобы оказаться там... как будто я сама с собой».

В глазах общества люди публичных профессий довольно часто имеют определенный имидж: они должны быть достаточно открыты для публики, общительны, в чем-то эксцентричны, раскованы. Их зачастую воспринимают небожителями из другого мира, закрытого и недоступного. Великая Уланова своей судьбой и творчеством всю жизнь развенчивала это миф.

Мое глубокое убеждение заключается в том, что по-настоящему великие люди не кричат о своем величии и гениальности, не называют себя «звездами», а довольно самокритичны, находятся в постоянном поиске совершенства.

Уланова всегда была крайне неудовлетворена собой. «Обещание самой себе выполнить то-то и то-то было моим принципом, основой всей моей жизни, — говорила она. — Такое воспитание воли вошло в привычку и стало источником того, что называют моим успехом. То, что так таинственно называется вдохновением, творчеством, не что иное, как соединение труда и воли, результат большого интеллектуального и физического напряжения, насыщенного любовью…».

Такой же скромной и закрытой Уланова оставалась, уже обладая мировой известностью. На вопросы о том, что для нее слава, она отвечала, что для нее это не имеет никакого значения, она просто делала свое дело. А слава ей скорее мешала. «…Иногда выходишь, а на тебя со всех сторон фотоаппараты, и — чик-чик-чик — начинают снимать. Ну, я старалась закрыться и уйти».

После окончания балетного училища Уланова поступает в свой любимый и родной Мариинский театр (в то время он назывался Ленинградский театр оперы и балета), на сцене которого служила своему высокому искусству практически пятнадцать лет. Постепенно, начиная с середины 1930-х годов, слава Улановой стала распространяться за пределы Ленинграда.

Вскоре Галина Сергеевна попала в число сталинских любимиц, и в 1944 году балерину переводят в московский Большой театр. Поскольку это решение принималось сверху, чуть ли не самим Сталиным, протестовать было бесполезно, пришлось переезжать в столицу.

Сам вождь часто присутствовал на спектаклях Большого театра. Однажды во время выступления в балете «Эсмеральда» Галина Сергеевна попала в затруднительное положение: «В нашем па-де-де Дианы и Актеона есть такое движение, когда я как бы пускаю стрелу из охотничьего лука — стрелы нет, но лук у меня в руках, и я его натягиваю, как для пуска стрелы, — и как раз в то направление, где ложа Сталина. Но разве можно в его сторону воображаемую стрелу направить?» — рассказывала она балетному критику Сании Давлекамовой. В итоге, чтобы спасти ситуацию, Улановой пришлось «не совсем прямо держать лук».

Кстати, мало кто сейчас знает, но именно благодаря молчаливой поддержке Сталина в 1922 году, усилиям председателя ЦИК Михаила Калинина и наркома культуры Анатолия Луначарского Большой театр не был закрыт, да к тому же обзавелся новым фундаментом.

Сталин говорил, что Уланова — это классика. Четырежды Галина Сергеевна награждалась Сталинской премией. Хотя сама она всегда держалась от власти подальше. Конечно, ее обычно приглашали на кремлёвские приемы, она бывала на них, но этим все и ограничивалось. Как-то на одном из приемов, как вспоминала балерина, Сталин спросил ее, почему она такая худенькая и бледная. А летом ей неожиданно предложили путевку в подмосковный санаторий.

Несмотря на всемирную славу, на покровительство первых лиц страны, Уланова всегда оставалась простым, скромным человеком. По воспоминаниям современников она носила значок «Ворошиловский стрелок» за меткую стрельбу, ходила на занятия по противовоздушной и противохимической обороне, ездила на трамвае, не выделяясь ничем в толпе.

По словам ее коллег, от нее никогда не исходило ощущения звезды, а в общении она была проста, сдержанна и ничем не давала окружающим почувствовать своего особого положения.

Будучи такой непубличной и скромной в жизни, Уланова совершенно преображалась на сцене. Ее исполнение настолько завораживало, что зрители аплодировали ей стоя, а иногда даже плакали от переизбытка чувств.

Что-то было такое завораживающее в ее танце, в ней самой, что трогало зрителя до глубины души. Ее сценическим героиням и образам невозможно было не поверить. «Ты должен так сделать каждое движение, чтобы это было правдой. Ты должен работать головой», — говорила Уланова.

Уланова при помощи движений тела умела рассказать что-то своё, индивидуальное, не написанное в либретто. Она создавала на сцене удивительно яркие, неповторимые и незабываемые образы. Нежность, одухотворенность и глубина передаваемых чувств, драматическое мастерство поражали и волновали зрителя, не оставляя равнодушными даже далеких от балета людей.

Почти каждый спектакль с участием Улановой заканчивался овациями. Если кто-то из непосвященных полагает, что балет – это просто набор механических или спортивных движений, то глядя на танец Улановой это мнение легко опровергнуть, ведь ее танец – это подлинное и высокое искусство.

Гениальная, великая, неповторимая, трогательная, прекрасная, таинственная и лирическая Уланова… Какими только эпитетами не описывают творчество и мастерство Улановой ее современники!

Не обладая яркой внешностью в жизни, она была очень красива на сцене. Сама Уланова не считала себя красавицей, зато говорила, что для балета неброская внешность идеальна: при помощи грима ее можно преобразить в кого угодно. Тем не менее, мужчины сходили по ней с ума и буквально носили на руках. Талант балерины завораживал мужчин.

Увидев ее на сцене, многие стремились познакомиться с ней поближе. Хотя ее личную жизнь сложно назвать удачной, она все же была официально замужем. Узами брака Уланова связала себя с Юрием Завадским, который ушел к ней от звезды советского кино Веры Марецкой.

Однако после нескольких лет брака балерина развелась с актером и потом предпочитала только гражданские союзы, среди которых были отношения с Иваном Берсеневым, актером и художественным руководителем театра имени Ленинского комсомола, а также с Вадимом Рындиным, главным художником Большого театра, с которым Галина Сергеевна тоже впоследствии рассталась.

О себе она говорила: «Наверное, я просто по характеру не домашний человек, вот семьи и не получилось, — признавалась Галина Сергеевна. — Все мои мужья были люди творческие, талантливые, очень интересные. Они многое мне дали, многому научили. Я их с признательностью вспоминаю».

Своих детей у балерины не было, о чем она впоследствии сожалела. Правда, в 1970-е годы она познакомилась с журналисткой Татьяной Агафоновой, которая стала ей практически дочерью. Женщина даже поселилась в просторной квартире Галины Сергеевны на Котельнической набережной, где сегодня располагается мемориальный музей великой балерины, и в которой прожила до конца своих дней.

Оксана Селивнец, артистка Театра «Кремлёвский балет»